Или вот еще:

Выход в море нам разрешили идти под бортом на броне и с оружием. Это, конечно, не было так уж безопасно — но там было много оружия, причем все самое лучшее. Над заливом стоял туман — и это был хороший знак. Нас там никто не видел. Мы не подставляли голову. Не несли знаков чего. Нам просто разрешили идти. Торпедные аппараты на палубе были почти пустыми. Мы не несли ничего. Нас просто проверяли — на большие суммы денег, насколько это возможно. Ну и любопытным не мешало бы подумать. Старпом держал в руке гильзу, которой он гладил свою собаку. Я подумал, что он должен был выбросить ее за борт. Какое-то время рядом шла подлодка капитана Хиггинса, а потом она утонула. В этом что-то было. И мы пошли вниз по наклонной плоскости. Туман всё не рассеивался — мы были в километре от берега. Небо было голубое. Мы приближались. Вблизи было светло и как-то не страшно. Со стороны берега доносился шум моторов. Но это могла быть и другая лодка. Может быть, это была одномачтовая шхуна. За нами не следили. Вокруг была тишина. Это было хорошо. И солнце светило так же, как раньше, когда мы шли из Нью-Йорка. Мы подходили всё ближе и ближе, и я услышал тихое пение флейты. Потом раздался низкий звон. И я увидел, что на борту лежит стрела. Я так растерялся, что не подумал о том, что мы идем прямо на стрелу. Она упала на палубу рядом с дельфином. И тут же с невероятной скоростью началась приборная панель. Я думал, что меня стошнит — потому что приборная панель двигалась и стонала. И вот она вся загорелась от туда до сюда. Но свет погас. Я не знаю, что случилось потом. Но всё случилось так, как я говорил. Что-то вроде страшного взрыва. Мир вокруг лопнул. Я вышел на палубу. У опытных моряков есть примета — сперва бурун в прибое, а потом мостик над ним, если стоять рядом с пляжем. Я стоял на мостике. Лодки нигде не было. Я спустился в трюм. Там было очень сыро и страшно. Я вылез наверх и стоял под душем.